«Ополченцы теперь единственные свободные люди России, и они вернутся за своими правами»

Из интервью московского политолога Глеба Павловского «Слон.ру»:

– А во что выльется история с расшатыванием востока Украины?

– Там действует «внемейнстримный народ» тех, кто остался вне заморозки прошлого десятилетия. И при Ельцине, и при Путине такие были «вне мейнстрима». Им не давали слова, их взгляды были необсуждаемы. Как вдруг при очередной импровизации системе срочно понадобились реальные люди, не комики. Для крымской импровизации еще системе кадров хватило. Во второй импровизации, когда надо было увести взгляды от Крыма, выяснилось, что некем. Либо вводить «вежливые части», то есть армию, либо поддерживать самоток отмороженных людей непредсказуемого типа. Они с точки зрения системы несортовые, но выхода у нее не было. А потом этим людям понадобилось оружие.

– Но их все-таки контролировали и вели?

– Очевидно, но это изначально не была вертикальная схема. Масса людей кучкуется в зоне влияния тех или иных спецслужб, но Кремль не может им приказать идти в окопы Донбасса. Зато фанаты и ролевики, брат за брата станут сражаться независимо от взглядов. Решалась поначалу простая задача: поддерживая напряженность на востоке Украины, заставить Европу договариваться с Москвой, а Киев держать в тревоге. Но теперь там возник фронтир, земли нового суверенитета.

Кремль русскую историю ведь не знал совсем, они на Пикуле росли. Официальные речи по истории демонстрируют бездну невежества. Обстрелянный человек с ружьем в истории России не раз играл решающую внутриполитическую роль. Ополченцы теперь единственные свободные люди России, и они вернутся за своими правами. Чистой публике, кстати, стоило бы приготовиться к встрече, а не надеяться, что их там то ли украинцы перебьют, то ли Путин как-то грохнет и «снимет тему» – нет, не снимет. Они вернутся, и встреча публики с первыми суверенными людьми России, то есть собственно с гражданами, и будет ближайшая сцена политики. Это вам не «суверенитет Донецка», это суверенитет бойца с яркими видами на смерть. Политика ближайшего будущего развернется где-то неподалеку.

– Насколько ближайшее, полгода, год?

– Не знаю, но очень скоро, возвращения уже начались. Даже те, кто поначалу был функционером, когда ехали на Укровосток, – скажем, попросили по линии ФСБ. С какого-то момента и они разморозились, это война. Война людей размораживает, никто не вернется таким, каким уходил. Если этого не поймет московская публика, она откроет необъятное поле для сталкивания нас лбами. Но в Москве очень заняты. Там составляют и оплакивают списки всего, что и так не едят, как списки потерь. Так вот и оппозиция пишет свои программы, как список дефицитных деликатесов.